Охота на побежденных - Страница 28

У околицы откуда ни возьмись появилась кривоносая старуха, неуклюже поклонилась путникам, ни к кому не обращаясь скрипучим голосом проинформировала о разнообразных новостях:

— Вельдар вернулся с рынка — привез холст, а на бочку новую уже не хватило денег. Говорит, в село пришли солдаты чужые. Отобрали несколько свиней, выдав вместо них бумажки какие-то. И еще они очень сильно хотят найти какого-то старика с мальчиком. У старика вроде как должен быть посох — про посох много раз повторяли. Говорили, что старик и мальчик могут спуститься с гор в нашу долину. Обещают хорошо заплатить тому, кто их выдаст.

При последних словах старуха многозначительно покосилась на старика и его ученика. Взгляды парочки крестьян устремились туда же. Омр, сочтя ситуацию несколько угрожающей, тут же поспешил ее прояснить:

— Ну и кого ищут? Старика с мальчонкой, а не старика с пацаном и омром. Посмотри на меня — видишь татуировки на лице? Красные и синие узоры — такие только у воинов моего народа бывают. Мы втроем шли — это вовсе не нас они ищут. А насчет посоха — все старики палки таскают, чтобы опираться. Это ничего не значит.

— Может и так, — согласилась карга. — Но вы пришли с гор, вы чужие, среди вас есть старик и мальчик. А посох у старика непростой — совсем не похож на первую попавшуюся под руку палку. Его вырезали из хорошего дерева, и долго им пользовались — приметная вещица. Трудно будет объяснить солдатам, что вы здесь ни при чем. Если не хотите беды, то даже не подходите к деревням — нельзя вам никому на глаза показываться. И тебе, офицер, тоже не надо — зверь при тебе приметный.

— Мы так и поступим, — смиренно согласился старик. — Но наш путь не закончен, и мы бы хотели взять у вас немного еды в дорогу.

— А деньги-то у вас есть? — с сомнением в голосе уточнила старуха.

Старик покачал головой:

— Увы — в пути поиздержались: карманы наши пусты. Но я могу заплатить другим.

— Чем? Отдашь свою кривую палку? — губы старухи исказились в пародии на улыбку.

— Сожалею — но посох свой я не отдам. Он мне дорог. Но зато я умею вырывать гнилые зубы и снимать боль с тех зубов, что еще на что-то годны — думаю, в вашей деревне есть люди, которым это может пригодиться.

Старуха непроизвольно провела ладонью по челюсти, улыбнулась уже более приветливо:

— Конечно найдутся — проходи лекарь, получишь свою еду. И вы не стойте — раненого на сеновал перенесите, там ему удобнее будет, ночи ведь сейчас теплые. Только переодеть его надо будет — спрятать солдатские вещи. Иначе до беды дело может дойти.

* * *

Старуха оказалась женой местного старосты. Тот уж второй год как помер, но нового никто и не подумал избирать — бабка справлялась со своей ролью превосходно. Она лично проследила за тем, как размещают Лала и послала мальчишек на огороды — позвать страдающих к лекарю. Вскоре старик на пороге сеновала принялся за дело: голыми руками выдирал зубы, а в легких случаях что-то нашептывал, и боль отступала. Крестьяне, убедившись в эффективности его лечения, притащили к нему свинью с раздутым брюхом, но здесь он помогать отказался:

— У нее проблема не с зубами, а с кишечником, или желудком — такое я не лечу. И вообще свинья не то существо, которое мне бы хотелось спасать от болезни.

Мальчик, оставив Амидиса с раттаком и Ххота возле Лала, прошелся по деревне. Много времени это путешествие не заняло, да и новых впечатлений не принесло — везде одно и то же. На обратном пути, наткнувшись на «старосту», вежливо поинтересовался:

— Скажите, уважаемая — вы не подскажите, сколько жителей в вашей деревне?

— Подскажу — тридцать восемь взрослых семейных и вдовых, а детей и не считал никто — рождаются чуть ли не каждый день, и мрут так же быстро.

— И всего четыре дома?! Вам разве не тесно?!

— Глупый мальчишка — тесновато конечно! Только ведь подать платить приходится с крыши, вот и не расселяемся. Где ж нам денег набрать, если жить просторно?

При последних словах старухи прям из распахнутых дверей избы выскочил поросенок, и с деловитым видом скрылся за углом. Мальчик приуныл еще больше — мало того, что люди живут, будто горох в стручках, так еще и делят кров с животными. Призадумавшись, он вернулся к спутникам, и, бесцеремонно вклинившись в беседу омра с офицером, спросил:

— А за хлев тоже налог платить надо?

— Какой хлев? — не понял Ххот.

— Ну я видел, что свиньи живут в избах, хотя жители вроде чистоплотные. Почему так? Наверное, налог не только за жилые дома взимают, но и за хлева?

— Да иди ты в печь со своими свиньями! — отмахнулся омр и вернулся к прерванному разговору: — Ну и что теперь делать собираешься?

— На север пойду, — неуверенно ответил Амидис. — Там должны остаться крупные отряды наших — надо только их найти. Коалиция вряд ли туда серьезно сунется — Сумерки слишком близко.

— А толку? Что дальше? Война ведь проиграна — по домам разойдутся все эти отряды рано или поздно. Или коалиция до них доберется — не испугают их твои Сумерки. Неизвестно еще, кому от них хуже будет…

Амидис был упрям:

— Я солдат — мой долг воевать до конца. Мы, шакины, люди войны.

— Парень — конец уже пришел, и пляшет вокруг тебя! Война окончена — и она проиграна! Тот, кому ты давал присягу на верность, уже червей кормит. Иди к жене делать детей — для тебя наступил мир.

— Я не женат. И что это за мир, если в моем доме хозяйничают солдаты из чужих земель? Не будет мира, пока они здесь. Да, нам не выдержать открытый бой — драконы Энжера непобедимы, а наши мушкеты и арбалеты ничто в сравнении с винтовками. Но им не защититься танками от ножей в темноте, отравы в колодце, засаде в кустах. Если вредить им исподтишка часто и повсюду, они, в конце концов, плюнут на все и уйдут. Надо просто потерпеть — несколько лет разбойничьей жизни, и они сдадутся.